Уганда. 25 вопросов к Богу. КАК НАЕСТЬСЯ САРАНЧОЙ? часть 11.

КАК НАЕСТЬСЯ САРАНЧОЙ?

Когда у нас возник этот вопрос, сил на то, чтобы обсудить его детально и всесторонне уже не было. С момента утреннего старта мы отмахали уже почти пятьсот километров, хотя добрый Роберт и уверял нас в том, что путь до гор Рувензори займёт часа четыре.

Я уже писала о том, что у африканцев своеобразное представление о времени и расстоянии: они для них не имеют никакой ценности. Склонные к созерцательной лени (и это при самом быстром и эффективном обмене веществ из всех человеческих рас), жители африканского континента всё воспринимают словно в кино с быстрой перемоткой пленки. Для них всё – быстро, и всё – рядом. При этом им самим желательно никуда не двигаться.
Теперь вы понимаете, почему мы не поверили нашему дорогому Роби, прикинув, что от Мёрчисона до Кампалы 250 километров и примерно столько же еще до хребта Рувензори. И если даже ехать с максимальной для переполненных трасс скоростью в восемьдесят километров, то за четыре часа никак не добраться.

Дорога утомила еще и потому, что нам, как любому путешественнику, был интересен не сам процесс езды, а всё то, что безвозвратно проносилось за окнами: уникальные ландшафты, которые мы не успевали сфотографировать, хижины, в которые мы не успевали зайти в гости, и люди, с которыми мы не успевали поговорить. Утешало только одно: впереди еще почти две недели и несколько стационарных мест, где мы сможем осмотреться, обжиться, словом, познакомиться довольно глубоко.
К вечеру, когда уже совсем стемнело, мы лениво перекидывались фразами, лишь изредка поглядывая в окна, ибо рассмотреть что-то при отсутствии фонарей и тотальной экономии электричества по всей Уганде, было практически невозможно.
Вдруг вдали показалось яркое и странное видение. Это был голубоватый неоновый свет чего-то непонятного, похожего на установленные в ряд и устремленные в небо радары. Только радары эти были «обшиты» зачем-то лампами дневного света.

- Роберт, что это? – тут же проснулись мы. – Это военный завод?
- Нет, что вы! – расхохотался Роберт. – Это обычная фабрика, только работает она круглосуточно.
- А что она выпускает? Что это за оборудование?
- Выпускает? Не знаю, может футболки и прочий трикотаж, а может это и ткацкая фабрика. Но поскольку для нужд фабрики выделяют много электричества, тут установили еще и ловушки для саранчи и цикад. Дополнительный вид заработка.
- Ловушки для чего???? – Аника округлила глаза от удивления.
- Для насекомых, - спокойно объяснил Роби. – Это очень выгодный бизнес. Мы много таких ловушек проезжали. Просто днём, когда лампы не горят, вы не обращали на них внимания.
- А что потом делают с этими насекомыми?
- Как что? – искренне удивился Роберт, - Едят, конечно!
- И ты ел? – Аника с подозрением покосилась на нашего проводника.
- Конечно! Это очень вкусно!

На этом разговор оборвался, а я стала вспоминать, как много-много лет назад, когда в нашей команде частенько путешествовал мой коллега журналист Николай Сахаров (любознательный и решительный человек), я всё приставала к нему с просьбами отведать ту, или иную экзотику, чтобы потом записать его ощущения в свой кондуит и сохранить для истории. Записи, как ни странно, сохранились, кое-что я даже помню наизусть.
Так, в частности, я помню, что сегодня даже специальная комиссия ООН по сельскому хозяйству согласна с мнением ученых-диетологов о том, что следует активнее убеждать людей вместо мяса употреблять насекомых. Во-первых, в сверчках и кузнечиках столько же белка, сколько в куске огромного бифштекса. Во-вторых, сбор или даже «фермерское» разведение насекомых обходится значительно дешевле и требует меньших трудозатрат.

Точно не помню, но, по-моему, съедобными считаются около полутора тысяч насекомых, которых уже сегодня едят в подавляющем большинстве стран Африки, в тридцати странах Азии и в двадцати странах обеих Америк. Кое-где (например в США) всевозможные кузнечики и личинки жуков считаются экзотикой (мы убедились в этом сами, когда отобедали в фешенебельном ресторане, выбранном нами исключительно из-за созвучности названий «Клуб путешественников), большинство же «насекомоедов» считает их такой же неотъемлемой частью рациона, как рис и курицу.

Вернувшись в Москву, я разыскала свои старые записи, которыми спешу с вами поделиться. Увы, в Уганде я смогла вспомнить лишь то, что многие насекомые по вкусу сопоставимы с креветками и крабами.
Итак:
Наиболее ценными в пищевом отношении принято считать муравьев и их южных собратьев – термитов , кузнечиков , саранчу , сверчков , некоторые виды жуков ,медовых пчел и водных насекомых. Мало пригодны в пищу взрослые бабочки, гусеницы, покрытые волосками, насекомые, выделяющие сильный запах, а так же те, кто, пардон, предпочитает питаться тухлятиной.

Помимо белков и жиров, которыми так богаты насекомые, входит еще и хитин. Одно из множества его полезных свойств – помощь в очищении организма. Хитин служит основой для производства хитозана, составной части многих средств для снижения веса. Хитозан настолько полезен, что японские ученые представили в июле 2010 года на Конгрессе по исследованию космического пространства, проходившем в Бремене, новый рацион для космонавтов. В его состав, как вы, наверное, догадались, входят и насекомые.
Впрочем, что там японцы! Вы вспомните Библию — еще сам Иоанн Креститель лакомился саранчой с диким медом.

Если верить моему приятелю Коле Сахарову (а я ему верю безоговорочно), то окажется, что яйца муравьев очень напоминают наши лесные орехи. Кузнечиков мы пробовали только в Мексике и на вкус они были соленые и острые (скорее всего, это был не вкус кузнечика, а вкус специй, в которых они обваливались перед обжаркой). Самыми любимыми насекомыми Уганды (и других стран Западной Африки) остаются термиты. А по вкусу они напоминают…. Угадайте, что? Морковку! В Папуасии мы лакомились личинками пальмового жука. И те, кто их пробовал, уверяют, что в сыром (живом) виде они неотличимы от сваренного «в мешочек» несоленого яйца, а обжаренные на углях костра превращаются в … бекон. (Коля, правда, утверждал, что вкус у жаренных личинок идентичен вкусу «Брауншвейгской» колбасы).

Был у нас и презабавный случай. В Эквадоре Николай Николаевич Дроздов долго и с интересом наблюдал как другой мой друг, Михаил Кравченко, лакомился пирожком с корицей. Это было не сладкое блюдо, а пирожок, заявленный в качестве основного блюда, которое отчаянно пахло корицей. И лишь когда Миша полностью доел довольно острый по вкусу продукт, профессор рассеянно поведал, что начинка в пирожке сделана из жучков-щитников.
Много раз нам доводилось пробовать стрекоз. Их, кроме Коли, очень любит наш индонезийский друг и гид Бухалбали Симамора. Оба уверяют, что стрекозы похожи на крабов, но значительно вкуснее. В Венесуэле, кстати, «крабами» называют тарантулов. Их мы тоже ели.

А вот гусеницы (почти все, что удалось попробовать) подаются в варёном или жаренном виде во многих странах Африки и имеют маслянистый, чуть арахисовый вкус. Это лакомство обожают жители всей экваториальной и Южной Африки, особенно популярным сегодня оно стало в Замбии, Зимбабве, Ботсване и Мозамбике. Но и угандийцы с удовольствием готовят жаркое из гусениц.
Самый нейтральный вкус у цикад. Они напоминают спаржу. Роберт уверял, что в Уганде цикады воспринимаются даже не «мясом» или «рыбой», а, скорее, овощами.

Тем не менее, видя нашу впечатлительность, Роберт все последующие дни старательно провозил нас мимо кафе, где подают насекомых, выбирая более привычные нам столовые (индийские или африканские), где мы могли поесть курятину, говядину или рыбу. Наш проводник тоже был вынужден обедать с нами, с тоской поглядывая туда, где подавали его любимую саранчу.
Впрочем, как наесться африканцу НЕ САРАНЧОЙ, мы тоже обязательно расскажем. Но, уже в одной из следующих глав…