Архипелаг, которого не стало...

Прощание с гостеприимным Эквадором вышло теплым и грустным. За предыдущие дни мы так привыкли улетать из Кито, но обязательно возвращаться туда снова, что теперь было сложно осознать, что этот чудесный город мы не увидим еще очень долго…, возможно, уже никогда.

Олицетворением прощания стал толстяк Луис. Утром он принес в отель несколько больших килограммовых пакетов с кофе:

- Это вам, черти, чтобы помнили, где в мире растет самый лучший кофе. А то заладили все: Бразилия, Бразилия…, - смахивая слезу с огромных ресниц и привычно вытирая футболкой потный лоб, бормотал наш новый друг.

- Расстаемся, друзья, остается в сердце нежность… - пропел Николай Николаевич.

-Будем верность беречь. До свиданья! До новых встреч!- подхватили мы хором.

Уезжать всегда грустно. Но до сих пор я как-то не задумывалась, что печальнее всего прощание выглядит именно тогда, когда ты расстаешься не просто с городом, страной, курортом, новыми яркими впечатлениями, а вот так…, когда тебя провожает ЧЕЛОВЕК.

Сегодня, когда я пишу эти строчки и вспоминаю Луиса, я искренне надеюсь, что у него всё в жизни хорошо. Сколько бы еще встреч и прощаний не случилось в нашей жизни, имя Луиса было и остается в моем сердце словом-синонимом гостеприимному, загадочному и величественному Эквадору!

В Каракас, столицу Венесуэлы мы должны были прилететь в 19-00 по местному времени.

Когда шасси самолета чиркнуло по посадочной полосе, солнце уже почти зашло за горизонт.

Аэропорт произвёл странное впечатление и сразу же нам активно не понравился (если честно, то, видимо, из-за ностальгии по Кито). Хотя, судите сами: огромный зал прилета, чем-то напоминающий автовокзалы эпохи Советского Союза, где на полу сидят и даже лежат десятки вполне прилично одетых людей. И это не всегда туристы. Мы насчитали, минимум, пару десятков человек, которые, совершенно очевидно, были местными жителями. Более того, они явно состояли на службе в приличных коммерческих или государственных организациях: темные брюки, белые рубашки, галстуки… Почему в таком цивильном виде они коротали время на цементном полу, подложив под пятую точку несколько страниц биржевых ведомостей – никто из нас понять не мог…

Представителя встречающей стороны с табличкой про «Мир животным!» мы так и не увидели, сколько не оглядывались.

- Туриста? - Хмурый пограничник берет стопку наших паспортов.

- Си, сеньор. - Мы тоже хмурые. А что? Столько добирались и никто не ждёт…

- Ребята, спокойно! – перекрикивая гул недовольных голосов, призывает нас к порядку Карлос. – У нашего гида возникла непредвиденная ситуация. Он по дороге в Каракас и будет примерно через час. Название отеля я знаю. Сейчас возьмем такси и прекрасно доберемся сами.

Как по волшебству, рядом с нами материализуются два смуглых венесуэльца с шашечками на кокарде фирменных фуражек.

- Отель Мариотт!- командует Карлос.

Рассаживаемся в поданные автомобили. Трогаемся…

Рассмотреть город в темное время суток сложно. Уличных фонарей практически нет. Да и ехать из аэропорта до центра примерно минут сорок. Тем не менее, замечаем по склонам холмов, окружающих Каракас, тусклые россыпи огоньков.

- Это фавелы. – Объясняет нам Николай Николаевич. – Изначально Каракас занимал только седловину в ложбине. И лет тридцать назад – это был яркий, веселый, процветающий город с самым высоким в Латинской Америке доходом на душу населения. А что вы хотите? Нефтяная столица! Однако наплыв беженцев, эмигрантов и рост собственного населения привели к тому, что Каракас перестал справляться с массой, мягко говоря, социально незащищенных слоев. Жители стали осваивать близлежащие холмы, строя себе маленькие домишки из подручного материала. Фавелы поползли по холмам вверх.

- Карлос! – отвлекается от созерцания панорамы города Володя Сайгин. – А почему у меня в программе написан отель «Бетховен», а не «Мариотт», как у тебя?

- Ты меня не путай! Нервничает Карлос. – В Кито был «Мариотт»? Почему здесь должно быть что-то другое?...

Конечно, ни в каком «Мариотте» нас не ждали.

Изумленный администратор долго рассматривал нашу колоритную группу, груженную пакетами с сувенирами (подарочный улов в Эквадоре был – будь здоров!), многочисленными чемоданами, сумками, а так же большой кучей разнообразной видео- и фотоаппаратуры, сложенной небольшим Эверестом чуть в стороне от остального багажа.

- В отеле нет свободных номеров. Точнее, я могу предложить всего два… Обычно, у нас всегда всё бронируют заранее…

- Карлос! – змеиным шепотом, не отрывая взгляд от стойки администратора, прошипел Сайгин. – Может быть, ты все же посмотришь свою программу?

- Я ее потерял, - честно признался расстроенный эквадорец, - Но я сейчас позвоню Родригесу.

- Что ж… Бывает… - Мудро изрек Вячеслав Андреевич и обратился к отельному служащему. – А поужинать вы нас пустите? Дело в том, что мы только что прилетели из Кито. Два часа там. Два в полете. Еще час к вам добирались. Уже хочется чего-нибудь поесть и попить.

Пока я переводила администратору эту просьбу, пока мы нестройной гурьбой шли в бар, расположенный на веранде, Карлос всё продолжал беседовать по телефону.

- Володя прав. Я виноват. – Подойдя к нам, Карлос огорченно потер затылок. Я перепутал название. Через 15 минут сюда приедет автобус и Родригес отвезет нас в правильный отель. Давайте не будем ужинать. Кофе попьем, и всё… Сейчас половина девятого. Пока доедем, пока заселимся - будет очень поздно. А вылет у нас завтра в 5 утра. Следовательно, вставать придется в 3 часа ночи…

В «Бетховен» мы вошли без четверти одиннадцать. Хочу сразу предупредить всех, кто когда-нибудь будет в Каракасе, внести этот отель в черный список и обходить его десятой дорогой. Почему?

Вот та картина, которую мы застали при вселении:

- Грязный пустой холл с тремя старинными, засаленными диванами и заспанный, хмурый администратор в спортивных штанах.

- Ресторан – 20-ти метровая комнатка, в которой есть два пластиковых стола без скатерти, пару пластиковых кресел и неработающий прилавок-холодильник с горкой разномастных пакетиков с чипсами.

- Автомат для кофе мы ремонтировали сами (мыши перегрызли шнур).

- Номера маленькие и неопрятные.

- Постели влажные с застиранным бельем.

- Кондиционеры выпущены в позапрошлом веке, поэтому не холодят, но ревут и грохочут сильнее иерихонской трубы.

- Душ с еле теплой водой работал только в трех номерах. Поэтому мылись по очереди…

Отелю «Бетховен» очень сильно повезло, что наша группа привыкла на своем туристическом веку к самым разным условиям, в том числе и ночевкам в палатках и лачугах. Поэтому скандал мы не устроили. Но на заметку взяли! Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему в представлении многих «цивилизованных» людей, более того, служащих сферы сервиса «дешево» почти всегда ассоциируется с «грязно». Им бы поучиться у первобытных племен. Скажем, у тех же пигмеев. Маленькие лесные люди-кочевники умудряются по три раза на дню подметать территорию временной деревни, на которой стоят их шалаши. Их порванная одежда (ниток и иголок нет) заботливо и аккуратно выстирана. Их дети вымыты, а посуда сияет. Даже та малость, которая перепадает пигмеям от миссионеров в виде пары-тройки предметов домашней утвари - бережно хранится и служит десятилетиями.

Ну, разве сложно в отеле протереть стол, на котором разлили колу? А вымыть пол? А поставить мышеловку или завести кота?

Прав был профессор Преображенский. Вся эта грязь рождается не в клозетах, а в головах.

Стоит ли удивляться, что утром, точнее, в три часа ночи, мы собрались в холле «Бетховена» злые, не выспавшиеся и голодные. Радовало только то, что Петрович, который совсем не ложился спать, починил кофемашину. Так что хоть горячий эспрессо мы в себя влили.

Наше эмоциональное состояние очень удивило нового гида по Венесуэле – Родригеса. Точнее, Игоря Родригеса. Он оказался нашим земляком, сыном русской медсестрички и боливийского студента. Папу своего Родригес не помнил, более того, он его никогда не видел. Однако повзрослев, Игорь почувствовал непреодолимый зов крови и решил съездить на родину отца. Как турист, естественно. Латинская Америка настолько потрясла и заворожила Игоря, что, вернувшись в Москву, он сменил фамилию Лыков на звучную Родригес, а потом и вовсе эмигрировал в Эквадор. Но в Эквадоре Родригес бывает мало. В основном он путешествует с российскими туристами по другим странам, в частности, Перу, Боливии, Мексике, Чили и Венесуэле.

Чем же наше возмущение удивило бывшего земляка?

- Вы странные. Я познакомился с картой вашего маршрута . Он – один из самых сложных в здешних местах. И по задачам, и по наполнению…. В Эквадоре вы умудрились побывать даже там, куда практически никто не ездит. По Венесуэле у вас похожие планы…. Так, какого лешего вам не нравится отель? Чем он хуже хижины в Амазонии? Я даже не парился с выбором. Взял подешевле и поближе к аэропорту…

Мы замолчали. И совсем не потому, что Родригес был прав. Просто объяснить ему вот так, с налету, что собой представляет наше сообщество, каковы наши приоритеты и чего мы ждем от путешествий – было бы не просто. Надеемся, у нас хватит на это время как-нибудь в другой раз. ..

При посадке в самолет, в котором было ровно 16 кресел (т.е., кроме нашей группы туда никто не мог поместиться), народ снова обрел хорошее настроение и стал шутить. «Сессна» была маленькой, старенькой и довольно потрепанной. Кабину пилотов от салона не отделяла даже занавеска. А в самой кабине были настежь распахнуты форточки-иллюминаторы. Пользуясь полным отсутствием экипажа на борту (нам просто открыли дверь два механика в комбинезонах, опустили складную дюралевую лестницу и ушли), мужчины столпились у панели приборов и с интересом рассматривали технику.

- Ох, грехи мои тяжкие, - усаживаясь сразу за креслами пилотов, проворчал Николай Николаевич. – Что-то мне не нравится это чудо-техника из братской чехословацкой республики, царство ей небесное…. Кстати, помните анекдот про слепых летчиков?

- Расскажите! – попросили мы нестройным хором.

- Ну, как же…. Взлетает самолет, а экипаж, надо сказать, для него сформировали из слепых людей…. Ревут моторы, самолет катится по рулёжке, набирает скорость и несётся по взлетной полосе. В конце взлетной полосы огромная каменная стена. Пассажиры видят, что самолёт неумолимо и с бешенной скоростью приближается к стене. Раздается дружный и отчаянный крик, но в последнюю секунду самолёт отрывается от земли и взмывает под облака. В салоне пассажиры переводят дух. А в кабине пилотов штурман, вытирая лоб платком, задает вопрос коллеге:

- Слышишь, капитан…. А если следующий раз пассажиры не заорут, как взлетать будем?

Все захохотали. И ровно в этот момент в дверь самолета, расположенную в конце, ровно напротив моего кресла, вошли два летчика. Они были высоки, стройны, одеты в белоснежные рубашки и оба… в непроницаемо темных очках. Таких, как носят у нас в России абсолютно слепые люди.… Хохот взорвал самолет с новой силой.

- Анекдот в кассу, - вытирая слезы с глаз, сказал Миша.

- Полетим с открытыми форточками и низэнько-низэнько – вставил свои пять копеек Сайгин. Ориентироваться будем по крику птиц.

Самолет запыхтел двигателями и медленно порулил к взлетной полосе. Форточки так и остались открытыми….

Никогда в жизни я не испытывала подобного страха. Конечно же, и очки у пилотов были обычными солнцезащитными, и окна они закрыли перед набором скорости, но…. Ведь очень важен твой собственный настрой. А я в этот раз впервые, пожалуй, в жизни решила, что мне очень жутко. Отвергая стаканчик с ромом, который мне заботливо предлагали друзья, и не слушая увещеваний супруга, который буквально предсказывал воздушные ямы, я рыдала белугой и тряслась от страха, вжавшись в узкое и неудобное кресло. Справедливости ради замечу, что оптимизма во время полета поубавилось у всех. Андрей уже после приземления объяснил, что те сорок минут, которые мы провели в воздухе, летчики показывали просто чудеса пилотажа. Маленькой «Сессне» приходилось очень непросто в постоянных восходяще-нисходящих потоках воздуха, которые неслись от океана к побережью и обратно, взбалтываемые порывами шквального ветра. Наш самолетик швыряло вверх и вниз, его мотало из стороны в сторону, а совсем недалеко внизу (по ощущениям, не больше километра) бескрайнее водное пространство резало глаза изумрудными всполохами океанских волн с седыми барашками пены.

Тем не менее, мы приземлились вполне благополучно.

Пережив полет, мои друзья нестройной толпой вывалились наружу и тут же уселись на землю (благо самолетик подрулил практически к воротам маленького островного аэродрома). Я выпала в объятия мужа и профессора Дроздова последней и, конечно же, тут же подверглась перекрестным шуткам двух записных острословов по поводу того, что «хоть избы повсеместно горят и кони скачут, женщины на Руси перевелись»…

Однако, вскоре полетные страсти улеглись, а мы отправились искать места нашей трехдневной стоянки – посаду «Донна Кармен» и посаду «Ля Сигала».

Посады – иначе небольшие мини-отели - заслуживают отдельного рассказа. Архипелаг Лос Рокес (и его обитаемые острова, куда съезжаются туристы со всего мира) помимо уникальной природы славен как раз своими посадами. Здесь вы никогда не найдете двух одинаковых (по архитектуре, по внутреннему обустройству и даже по цвету) строений. Каждая посада рассчитана на прием 8-10 гостей максимум и организована по принципу наших черноморских приютов для отдыхающих «дикарей»: большой хозяйский дом, в котором, как правило, есть столовая или ресторанчик и несколько сараюшек с кроватью и простеньким санузлом. Всё это утопает в цветах и зелени, содержится в идеальном порядке, а хозяева (владельцы посад) прикладывают максимум усилий для того, чтобы курортники чувствовали себя как дома.

Энрике и Лиана (хозяева «Ля Сигалы»), например, умудрились вырастить на своей крытой веранде две роскошные кокосовые пальмы, единственные на острове, кстати. Энрике любит рассказывать своим гостям, как много лет назад, он, влюбленный моряк, завоевал сердце своей супруги, приплыв к ней на собственной парусной яхте «Мари Галант», украсив ее разноцветными красными и розовыми флагами. Ну чем вам не «Алые паруса» Грина?

Кстати, все владельцы посад, как правило, бегло говорят сразу на нескольких языках: испанском, английском, итальянском, французском. Вот только русскую речь мы не слышали ни разу…

Воспользовавшись тем, что нам выпало три дня абсолютного «ничегонеделанья» и настоящей курортной неги, мы вовсю наслаждались покоем. Утром, как правило, самые неугомонные из нас отправлялись на лодках на рыбалку или на снорклинг на соседние маленькие островки, чтобы поплавать с маской и ластами. Николай Николаевич с двумя операторами и самыми ярыми фанатами Дроздова-орнитолога изучали на ближайшем к нам необитаемом острове колонии чаек, бакланов и пеликанов.

Два Володи … просто пили. Или, как выразился Сайгин, «дегустировали 133 сорта местного рома и вели философские беседы». Честно скажу, их уединение нас поначалу не удивило. Как-то так сложилось изначально, что Володя Сайгин, остроумный и талантливый, но прямолинейный и достаточно себялюбивый, долго не мог ни с кем сойтись. Второго Володю – психолога – мы в первый же день прозвали сайентологом и его попытки «поковыряться в наших душах» пресекали на корню. Однако, до Лос Рокеса никто не замечал, чтобы «два Вовы» как-то особо налегали на спиртное. Сайгин, конечно, мог выпить за компанию, но вот Володя-психолог исповедовал полный и аскетичный сухой закон. А тут почти трое суток безвылазного сидения в баре…

В последнюю ночь перед отлетом с Лос-Рокеса, мы с Андреем, Мишей и Лешей Семеновым застали сдружившуюся парочку в компании с литровой бутылкой рома на берегу океана.

- О чем беседуем, господа? – дружелюбно поинтересовался Миша и без разрешения присел на песок возле места импровизированного ночного пикника.

- О вас. О нас. О патрициях и плебеях. О бессмысленности существования и тщетности ваших усилий разнообразить вашу унылую жизнь красками этого глупого путешествия, - икнув сказал психолог.

- Мы божьи твари, - подхватил Сайгин, - Но мы забыли Бога! Вот ты, Миша, чего ты хочешь от жизни? В чем смысл всего того, что ты делаешь? Я, например, ничего от будущего не хочу. Всё что мне было нужно, в виде опыта и знаний, я получил еще в далеком детстве. Теперь вот, просто про-зя-ба-ю!

- Если ты строишь будущее, только лишь анализируя свой прежний опыт, - спокойно начал Миша, - то твой мозг никогда не будет воспринимать важные, но незнакомые события и явления. Понимаешь? Логика прежней жизни – очень мощный поводырь, она определяет твои основные реакции. С ней ты никогда не признаешь, что множество интересных идей и необычных решений ты потерял только потому, что видел свой будущий день таким, как и два предыдущих.

Ты ведешься на свои собственные размышления о том, что все, что ты знаешь, уже произошло, и завтра просто повторится. Это, безусловно, определяет твою жизнь и ее финал. Таким образом, ты поддерживаешь жизнедеятельность некоего биоробота, который принимает решения.

- Мы не биороботы! Мы люди! Человеки! – гневно вклинился в беседу Володя-психолог.

- Только биороботы не отвечают за принятые решения, – Не обращая внимания на реплику, продолжил Михаил, - Единственное, чем можно остановить своего биоробота, – это найти те точки эволюции, которые тобой еще не пройдены. И ты, как человек, а не биоробот, должен уметь верить! Я говорю о вере в самом прямом смысле этого слова, а не о религиозном культе, где процветает вера разума. Я говорю о вере духа. Дух или разум – кто сильнее? Есть два пути: либо ты поддерживаешь жизнь своего туловища с мозгами, либо они поддерживают твою жизнь. Твои навыки, твой опыт должны не управлять тобой, а освобождать. И это дано каждому, но не каждый хочет использовать…

- Миш, оставь их, - не выдержал Алексей. – Видишь же, мужики в неадеквате. Завтра проспятся и снова обретут смысл жизни.

- Завтра может и не наступить для некоторых, - зловеще прошипел психолог.

Уходя, мы даже не догадывались, насколько пророческими могут стать его слова.

Утром, за несколько часов до вылета, мы собрались на пляже последний раз. Улыбчивые официанты без устали разносили креманки с мороженым и стаканы с фрэшем. Миша и Андрей на берегу океана затеяли фотосъемку «груши» - нашего экспедиционного кресла-талисмана, которое мы повсюду таскали с собой. Аня Амелина и еще одна иностранная туристка с удовольствием им позировали. Володя-психолог спал в тени, в гамаке.

Погода была – как по заказу. Море чистое, прозрачное, спокойное. На небе – ни облачка. Солнышко только тепло облизывало кожу, не пытаясь обжечь.

- Знаете, друзья, - обратился к нам Николай Николаевич, - Если бы не столь чудный денёк, я бы очень волновался…

- Почему? – хором спросили мы.

- Да животные как-то странно ведут себя с утра. Три ската на берег выбросились… И еще кошки, которые с нами в посаде живут…

- А что кошки? – поинтересовался любознательный Алёшин.

- О! Это чудесные природные барометры. – С удовольствием откликнулся Дроздов. – Известно ли вам, коллега, что кошки чувствуют приближение шторма? Животные вообще гораздо чувствительнее испорченных цивилизацией homo sapiens, и о предстоящих капризах погоды они знают не хуже, а порой даже лучше вооруженных новейшими приборами синоптиков.

В истории описан не один случай, когда кошки покидали города накануне землетрясений и извержений вулканов, а когда опасность сходила на нет, усатые-полосатые возвращались в родные места. Жители сейсмически опасных районов отлично знают, что перед стихийным бедствием кошки возбуждены. Они громко и без видимой причины мяукают, дрожат, прячутся, просятся из дома, а иногда впадают в оцепенение.

Но все-таки наибольшим уважением кошки пользуются у моряков. Говорят, что коты могут предупредить об опасности шторма команду судна. Огромный черный котяра, кстати, плыл и на корабле знаменитого первооткрывателя Америки Христофора Колумба. Моряки, находившиеся на борту, свидетельствовали о том, что корабельный кот умел предсказывать погоду и помогал избегать многих опасностей в долгом путешествии.

Не меньшими способностями предсказывать капризы погоды наделены и собаки. По поведению ездовых собак жители Севера узнают, когда ждать метели, будет ли буран или, напротив, грядет оттепель. Собаки-метеорологи стараются в эти момент максимально близко прижиматься к людям, даже незнакомым.

- Но ведь сейчас на небе ни облачка? – Не поверил ученому Алёшин.

- Вот это-то меня и удивляет…

В три часа пополудни мы собрались на аэродроме. А еще спустя полтора часа уже пили кофе в Каракасе. На этот раз обошлось без приключений.

- Повестка дня следующая – обратился к нам Игорь Родригес. – Через три часа к аэропорту подойдет наш автобус, и мы с вами отправимся в Сьюдад-Боливар. Оттуда – на Ориноко, к индейцам варао.

- А почему так долго ждать? – поморщился Вячеслав Андреевич. – Нам бы, по-стариковски, вздремнуть уже. А мы поедем на ночь глядя.

- Передвижение по автотрассам в Венесуэле для больших пассажирских автобусов рекомендовано только в вечернее и ночное время. Это сделано в целях безопасности туристов. Ехать придется всю ночь. Но автобус комфортабельный. Так что выспитесь!

Народ разбрелся по аэропорту. Догонять и ждать всегда сложнее всего. Особенно ждать… Основная группа коротала время в небольшом кафе, проводя инспекцию фотоаппаратов и видеокамер, полируя объективы и засыпая селикогель (страховку от влажного воздуха) в чехлы аппаратуры.

В этот момент к нашей группе подбежали запыхавшиеся Люда и Лера. Глаза у Леры горели странным блеском, она едва сдерживала слезы:

- Мы только что разговаривали по телефону-автомату с Москвой, с папой. Он в панике. Говорит, что в программе «Вести» рассказали о том, что какой-то ураган «Эмили» фактически стер с лица земли архипелаг Лос-Рокес. Погибло несколько человек. Десятки раненых. Разрушены дома и аэропорт… Папа в шоке, так как все наши родственники знают, что мы по маршруту сейчас должны быть именно в этом месте Венесуэлы.

- Я предупредила супруга, чтобы он, по возможности, обзвонил всех ваших близких, - вмешалась Людмила, - и успокоил их. Я объяснила, что мы уже в Каракасе и в ураган не попали.

Мы в оцепенении уставились в темное окно. Шума дождя слышно не было. Но небо тут и там пронзали молнии.

- Вот тебе и кошки… - крякнул Сергей Алешин.

А Андрей с Мишей побежали искать в аэропорту зону свободного подключения к интернету, чтобы узнать подробности. Через полчаса мы выяснили, что смертоносная «Эмили» родилась в акватории Карибского моря. Ровно через час после нашего отлета, ураган прошел над архипелагом, где убил, по крайней мере, одного человека. Морская волна, принесенная ветром, затопила почти все посады. Урагану «Эмили» по шкале Саффира-Симпсона была присвоена четвертая категория (максимальная категория по этой шкале – пять). Скорость ветра по пути наступления урагана превышала 217 километров в час...