"Это было как в аду! Райское наслаждение!"

Нам остался последний рывок и последняя точка маршрута – водопады Канаймы. Их нам Родригес оставляет «на сладенькое». Эх, знал бы он, что неописуемая красота здешних мест чуть было, не обернулась для нашей группы трагедией…

Но обо всем по порядку.

Рассказывая о наших последних приключениях в Венесуэле, я вольно или невольно игнорировала один персонаж. А именно – Володю психолога. Так уж случилось, что говорить было особо не о чем… Талантливый, яркий, не ординарный, даже несколько экзальтированный человек, – каким он мне показался в начале путешествия, после отлета из Эквадора изменился до неузнаваемости. Он словно постарел на тридцать лет. Сгорбился, ушел в себя, стал одышливо кашлять, а еще… капитально подсел на спиртное. Это было очень странно. Ведь при знакомстве в Москве Владимир сообщил нам с особой гордостью, как о своем главном достоинстве, что ПРИНЦИПИАЛЬНО не употребляет алкоголь.

- Знаешь, Инна, мне кажется, во всем виноват тот камень, – шепотом сообщает мне Лера, когда мы очередной раз переносим ватное тело психолога из машины в лодж.

- Какой камень, ребенок? – не понимаю я.

- Ну, тот, на раскопках. В Мачалилье…. Помнишь, он сел на волшебный трон жреца, который что-то там многократно усиливает в человеке? Ты могла бы и сама догадаться…. Наверное, у дяди Вовы были какие-то внутренние задатки пьяницы, а он их – бац! – и усилил…

- Дочь! Не говори глупости, и не смей обсуждать старших! – вмешивается Людмила. – Я случайно слышала в Каракасе разговор Володи с супругой по телефону. Мне кажется, у них просто личные проблемы. И человек таким вот неправильным способом снимает внутреннее напряжение.

- Жены и мужья всегда ссорятся, – мудро замечает Лера. – Но никто же не бежит за бутылкой! А дядю Вову я не обсуждаю. Мне его просто жалко. Он же всю Венесуэлу фактически проспал! Даже в лодке на Анхеле. И к водопаду не поднимался…

Я пожимаю плечами и сажусь писать путевой дневник: «Итак, мы сегодня вечером увидим легендарный «пляж влюбленных», а завтра отправимся на трекинг вдоль цепочки водопадов и познакомимся с заповедником Канайма поближе…

Собственно заповедником территория Канаймы, получившая название в честь лагуны на реке Каррао, стала в 1972 году. Почти сорок лет назад. По меркам природы — срок ничтожный, неуловимое мгновенье. Ведь возраст этих скальных массивов, по словам нашего Родригеса, — более двух миллионов лет! Для нас, людей, это — необозримый временной интервал, эра, которую и представить трудно.

Эти гигантские каменные плато или столовые горы (похожие на перевернутые вверх тормашками грибы лисички) называются тепуи. Всего их здесь больше ста.

- Ты пойдешь в лагуну? – заглядывает ко мне Аня Амелина. – Все уже собрались. Говорят, там самый красивый пляж в мире…

Песок, покрывающий берега лагуны приводит нас в состояние шока: чистейший, песчинка к песчинке, белого цвета с вкраплением розоватых зерен, он хрустит и нежно стонет под ногами, как живое существо. Если ритмично загребать ногами, звук становится похож на грустную индейскую мелодию. Такого я ещё нигде не встречала, а повидать самых разнообразных пляжей мне довелось предостаточно... Вода в лагуне шоколадного цвета. И это не обман зрения в надвигающихся сумерках. Игорь Родригес объясняет, что всё дело в местных растениях (водорослях) и растворенных в воде минералах.

- Здесь прорва золота. Там внизу. Под водой… - у Родригеса вид мечтательного авантюриста.

На видном месте пляжа стоит большой щит: «Купание вне зоны пляжа категорически запрещено». Вместе с Родригесом к лагуне нас приводит наш персональный местный сопровождающий – красавица Акада. Она чем-то неуловимо напоминает Анунциату. Может быть, строгостью черт лица, а, возможно, нарочитым безразличием к нам. Единственная достопримечательность, которую нам показывает Акада – это и есть тот самый информационный щит про запрет купания.

- Прошу вас помнить об этом! – переводит Родригес. – Если вы нарушите запрет, гида дисквалифицируют и уволят, а группу депортируют с Канаймы.

Дело в том, что в Лагуне существует сильное круговое течение. Сносит прилично, но плыть можно. Правда, только в сухой сезон. Сейчас не разгуляешься. Либо унесет в водопад, либо будет крутить до тех пор, пока не кончатся силы.

Вода приятная, она ласково обволакивает тело, смывает не только пыль и пот, но и все тревоги.

- Люди! – кричит Сайгин, - Карлос пьет воду из озера!

- Это полезно, - смеется Карлос, - Мне хозяин лоджа объяснил. Эта вода многократно усиливает либидо. Поэтому пляж и назвали «пляжем влюбленных».

Примерно в двадцати шагах от берега, на отмели, растут три красивейших пальмы. Их не фотографирует только ленивый. Уже вернувшись в Москву и просматривая интернет, я увидела тысячи копий тех снимков, которые мы привезли с Канаймы.

Андрей и Миша интуичат этот «туристический ширпотреб» сразу. Поэтому быстро теряют интерес к пальмам. Их манит водопад, который шумит в конце пляжа.

- Петрович! Леша! Пойдем туда, поснимаем, - Михаил оборачивается к Родригесу. – Игорь, можно?

- Идите. Но только осторожней на скалах. Начинает темнеть, и вы можете не найти тропинку.

К водопаду, ревущему как огромная стая диких львов, мы отправляемся впятером. К мужчинам присоединяюсь я и любознательная Аня Амелина, которая должна увидеть всё, что только можно, и успеть побывать везде-везде.

Хороших снимков получается мало. Андрей забирается на самый верх и подходит к водопаду совсем близко, но перед глазами только тяжелые, клокочущие, янтарные буруны воды. Миша пробует найти площадку пониже, чтобы в кадр попадали ниспадающие потоки. Я и Аня занимаем диспозицию где-то посередине. Совсем рядом тенью проскальзывает Алексей. Он челночит между фотографами, передавая их сообщения друг другу. Нужно сказать, что из-за рева воды говорить приходится очень громко.

Вдруг снизу раздается крик. Пробуем подойти к краю утеса и понять, что случилось. У кромки беснующейся воды, на шатком камне стоит Саша Фетисов и размахивает над головой белой ветровкой. В сумерках уже плохо видно его лицо, но судя по интонации, случилось нечто ужасное. Пытаемся докричаться до Миши и Андрея. Скорее догадываемся, чем слышим, что они нас поняли и сворачивают съемку…

Мы горохом катимся к Александру. Земля мокрая, склон крутой, сланцы, непредусмотрительно одетые для такого мероприятия, мгновенно соскальзывают с ног и теряются. Тонкие, гибкие корни деревьев цепляются за пальцы ног, режут кожу ступней, словно бритвой. Выступающая кровь только усиливает скольжение. Аня оступается, падает на живот и вперед руками скользит по склону. В самый последний момент ее ловит Алексей.

Саша стоит бледный и растерянный.

- Что произошло? – спрашиваем мы, не успев отдышаться.

- Я пошел снимать водопад. Но не на гору, а сюда. И наткнулся вот на это… - Саша показывает на сандалии, белую рубашку и серые шорты.

Мы следим за его рукой.

- И что? – не понимает Михаил.

- Это вещи Володи-психолога…. Он, когда вы ушли, сказал, что ему плевать на запреты. Что указывать ему никто ничего не может. Даже Бог. Потому что он выше Бога.

- Что за бред? – возмущается Алексей.

- Я тоже подумал, что бред. Тем более, я видел, как Вова Сайгин уводил его пьяного с лагуны. Но потом я нашел вот это…

Раздается короткое, смачное ругательство. Коллективное, замечу. И сразу за ним встревоженный голос Андрея:

- Миша, ты выше меня ростом. Глянь, мне кажется, или в пене человек?

Посмотрев туда, куда показывает рука Андрея, я чувствую, что земля уходит из-под ног. В том месте, где мощные потоки водопада соприкасаются с поверхностью озера, вздыбливаясь, мгновенно серея и превращаясь в мохнатые липкие шапки противной пены, закручиваясь в смертельном и страшном танце, белеет какой-то округлый предмет. Даже предположить жутко, до икоты, что это не просто предмет, а запрокинутая человеческая голова, вращающаяся безвольно, покорно, смертельно….

Решение принимается моментально.

- Саша, ты можешь добежать до пляжа? Нужно вызвать спасателей.

- Бегу! – коротко, по-военному отвечает Фетисов и бросается напролом по острым прибрежным камням, рискуя сломать себе шею. Дорогущая техника (и камера, и наши фотоаппараты) брошены на большой валун, который периодически облизывают волны. Но нам сейчас не до техники.

Голова продолжает все тот же похоронный вальс в водовороте, а до спасателей Саше бежать примерно полтора километра…

Быстро темнеет.

Теперь уже совсем трудно что-либо различить. До пострадавшего человека примерно метров тридцать. Доплыть или дотянуться чем-то – не реально. Правда, в десяти метрах от берега есть довольно большое скопление камней, с них можно было бы попробовать добраться до Володи, но это смертельно опасный аттракцион. Вода с ревом проносится между нами и этим утлым островком.

- Быстро все раздевайтесь! – командует Михаил.

Не спрашивая, зачем – снимаем одежду, оставаясь в плавках и купальниках. Понять, что происходит – не возможно. Просто очень страшно. Впервые человеческая смерть находится от тебя так близко, а ты ничего не можешь сделать.

Но, похоже, цели раздевания не понимаем только мы с Аней. Андрей и Алексей тут же принимаются рвать футболки и джинсы на отдельные лоскуты, которые из-за того, что намокли, стали прочнее во сто крат. Наконец готов импровизированный канат. Леша с Андреем берутся за его концы, а в петлю, разместив ее где-то в районе груди, впрягается Михаил и прыгает в воду. Рассчитав траекторию течения, он выбирает точку, максимально приближенную к стене водопада. Могучее течение мгновенно, как тростинку, сносит его обратно. Но до камней остается несколько мощных гребков…

Закрепившись на валуне, Миша дает отмашку Андрею. Теперь уже мой муж, перебирая по канату руками, рискуя быть снесенным потоком, пробирается к Михаилу.

Я отворачиваюсь и тихо плачу от страха. Рядом со мной безнадежно рыдает Аня.

- Ну, девчонки, выручайте! – Леша совсем бледный, но губы его решительно сжаты. Он придавливает канат тяжеленным камнем и вручает нам его конец:

- Только не свалитесь сами! Упритесь ногами и, если что, бросайте все к чертовой матери. Главное, чтобы вас не унесло. Меня мужики как-нибудь выудят… - Леша пытается улыбаться.

Тяжелая, мокрая веревка натягивается, и Леша прыгает в воду. Мы орем, как ненормальные. Но держим!

Я зажмуриваюсь и пытаюсь вспомнить все молитвы, которые когда-то читала моя бабушка. Словно сканируя мои мысли, рядом скулит Аня: «Боженька, пожалуйста. Пожалуйста, милый Боженька!»

- Толкайте камень! Отпускайте канат! – слышим мы и с облегчением видим, что все три мужчины, стоят на камнях.

Сколько прошло времени? Десять минут? Двадцать? Есть ли смысл рисковать дальше? Наверное, есть. Даже если Володя погиб, мы не можем его тут бросить….

В темноте уже совсем плохо видно, но, похоже, Мишу обвязывают веревкой вокруг талии. Неужели он будет нырять в самое пекло этого проклятого водоворота?

- Леша! Что там? – орем мы, как ненормальные.

- Нет! Только не это! – вопит Амелина, и я едва успеваю ее удержать, чтобы она не бросилась в воду…. Теперь в круге пены отчетливо видно вращение двух голов – светлой и темной.

Мы даже не успеваем осознать, как умудрились ЭТО рассмотреть в полной темноте, как внезапно понимаем, что водоворот высвечивает мощный луч прожектора. Это прибыла лодка спасателей….

Описывать, как оказывали первую помощь захлебнувшемуся пеной и находящемуся без сознания Володе, как затем возвращались к месту трагедии, чтобы отыскать забытую аппаратуру, как отпаивали друг друга чаем с ромом (озноб колотил, не отпуская), как бинтовали изрезанные ноги – я не буду.

Скажу лишь, что разговор после всего случившегося состоялся очень серьезный.

Председателем собрания стал Вячеслав Андреевич. Он никого не обвинял, не порицал. Он просто попросил объяснить, что произошло?

Владимир, осунувшийся, бледный до синевы и сидящий в стороне ото всех, хмуро ухмыляется:

- Вам не понять…

- А ты попробуй. Объясни. Нам вместе еще четверо суток куковать.

- Я проверял себя. А вы мне помешали. Точнее, они помешали – Владимир презрительно вскидывает руку в направлении нашей компании.

- Ах ты, гад! – срываюсь я. – Да люди из-за тебя погибнуть могли. Они жизнью рисковали…

- Помолчи, пожалуйста, - осаживает меня Николай Николаевич. – И что же, Володя, вы хотели проверить?

- Какая вам разница? Какое вам всем до меня дело? Это мои игры с Богом. Я не собираюсь отчитываться…

- А мне кажется, это не игры с Богом, а обычная пьяная глупость. Мальчишество. И безответственность – припечатывает суровый, как никогда, дядя Женя.

- Я могу сказать? – поднимается из-за стола Людмила. – Я не собираюсь оправдывать Володю, но очень хочу, чтобы он меня услышал и понял. – Люда поворачивается лицом к «герою». – На Лос-Рокесе мы с тобой говорили о смысле жизни. О возрасте. Мы, ведь, ровесники, не правда ли? Ты пытался меня убедить в том, что тебя сломали девяностые годы. Что именно тогда ты перестал чувствовать себя личностью, чувствовать себя мужчиной. Но я тебе могу сказать, что десяткам миллионов женщин, таких как я, или как Инна пришлось тоже не сладко. Но мы не подняли лапки, мы не сбежали во внутреннюю «эмиграцию», мы старались выжить, и детей выкормить. А ты запивал свою беду разбавленным спиртом «Рояль» и пытался отыскать легкие пути... Ты мне говорил, что у тебя потрясающая жена: красивая, умная, сильная, любящая. Почему же ты не вспомнил о ней два часа назад?

- Она подала на развод…

- Не ври! Она только думает подать на развод. Думает после того, как ты позвонил ей из аэропорта в стельку пьяный. Ты думаешь, ей легко было заставить тебя уйти в сухую завязку? Пережить все твои капризы и закидоны? Подняться. Выжить. Стать самостоятельной и состоятельной женщиной? Дать тебе это чертово психологическое образование? Сюда отправить, для получения новых впечатлений… Ты не Бога, предал, Володя. Ты свою любимую женщину подвел….

- И всех нас подвел! – Рядом с Людой встает Володя Сайгин. Только лицом он поворачивается не к Владимиру, а к нам. Его голубые глаза потемнели, на щеках пунцовыми пятнами горит румянец. – Вы меня простите, парни. И ты, Инка, тоже. Я тоже перед вами виноват. Я ведь чувствовал, что может произойти что-то подобное. Да он и не скрывал особо своих намерений. Говорил, что всем нам еще покажет… А я, выходит, подначивал. Брал его на слабо. Потом, правда, испугался, когда понял, что все зашло далеко. Хотел подойти к вам, потолковать о Вовке, а потом решил, что это будет выглядеть, как будто я вашей дружбы ищу.... Подлизываюсь… Я же чувствую, что вы мне Ориноко еще не забыли…

- Да забыли мы всё… - перебивает Володю Михаил. – И простили давно. И сегодня, случись у нас новый экстрим, я бы не раздумывая взял тебя с собой. И вот что… Мы не пионеры, и мы не на партсобрании. Что случилось, то случилось. Дальше каждому жить или губить свою жизнь по своему усмотрению. Давайте закроем тему. Завтра нас ждет Канайма…

Утром к берегу лагуны подплывает большая моторная лодка и мы, хмурые, но просветленные, словно пережившие катарсис, отправляемся в путь.

- Нам теперь всем станет легче! – утвердительно говорит Николай Николаевич и садится рядом с Володей-психологом. Тот выглядит ужасно, но зато абсолютно трезв.

Мы оставляем позади три гиганта-водопада: Сальто Укаима, Сальто Голондрина и Сальто Хача. Есть ещё маленький, как шутит Карлос, «девичий» безымянный водопадик, у которого любят проливать слезы брошенные невесты. (Правда потом, под страшным секретом, Петрович мне признается, что сказку эту Карлос выдумал, а маленький водопадик - это сброс воды из трубы местной ГЭС). Сезон, как я уже говорила, стоит дождливый. Водопады работают на полную мощность и даже перевыполняют план. Это не Игуасу, конечно, но впечатляет очень сильно!

Высаживаемся на остров Анатолий (назван в честь русского, который здесь оказывается жил) и идём по направлению к ещё двум водопадам Сальто Сапо и Сальто Сапито (Лягушка и Лягушонок, соответственно, в переводе). Гид впереди, а мы растянулись цепочкой. Преодолев сначала подъём, а затем спуск по кореньям и камням, выходим к другой лагуне и пустым пляжам белого песка. Купаемся, фотографируемся и дурачимся до тех пор, пока не появляется группа странствующих монахинь из Эквадора. Изображать из себя клоунов на глазах у них нам кажется не солидным….

- Сейчас предстоит самое интересное! – таинственно сообщает нам Родригес и мы поднимаемся на гору к самому водопаду Сапо. Надо сказать, что Сапо в дождливый сезон - грозное зрелище. Еще идя по тропинке среди лиан и огромных деревьев, мы все более отчетливо слышим нарастающий гул водопада. Но рёвом-то нас не удивишь. За последние дни мы к нему так привыкли, что даже научились слышать друг друга и говорить, не повышая голоса.

Внезапно тропа обрывается, и прямо перед нами вырастает узкий проход. С одной стороны - сплошная скала, а с другой - живая стена из бурлящей пенящейся воды, которая с грохотом срывается откуда-то сверху и уносится вниз.

- Самые храбрые могут попробовать пройти внутрь, – приглашает Родригес. – Вообще-то мы водим сюда туристов только в сухой сезон. Но может быть, у вас хватит дыхалки, и вы пройдете на противоположную сторону. Это всего метров 150…

Ха! Хватит ли у нас дыхалки? Главное, что у нас хватит нахальства противопоставить себя разбушевавшейся стихии.

- Убирайте все, что может намокнуть! Особенно камеры, иначе мы рискуем проститься с ними навсегда.

Об этом он мог нас и не предупреждать. Даже попытка сфотографировать Сапо с расстояния в двадцать метров не увенчалась успехом. В воздухе стоит взвесь из мириадов мелких капель и объективы мгновенно покрываются водяной пылью.

На входе в водопад Игорь показывает нам веревку, прикрепленную к скале, за которую следует держаться все время пути. Для надежности, мы разбиваемся парами и крепко сжимаем руки друг друга. Чем глубже в недра водопада мы заходим, тем сильнее становится поток, тем яростнее мелкие брызги заливают лицо, свет вокруг постепенно затухает, тропинка становится скользкой, и передвижение возможно только на ощупь. В какой-то момент я не выдерживаю, зажмуриваю глаза и кричу Андрею сквозь рёв водяных струй: «Я дальше не пойду! Боюсь! Я хочу вернуться!»

Однако легко сказать «вернуться»… В этот момент мы уже не понимаем, где перед, где зад, где верх, где низ. Ветер, смешанный с водяными брызгами, колотит по телу так, что немеют все члены. Кажется, что водопад решил доказать нам нашу ничтожность и выплюнуть в бушующую внизу пучину. Мы прошли-то всего метров пятьдесят…

Но вот, наконец, Андрею удается перехватить мою руку, намертво склеившуюся с канатом, и мы медленно-медленно, шаг за шагом начинаем возвращаться назад.

Перед нами пошли вперед и еще не вернулись Миша, Алексей, Сергей Алешин, Володя Сайгин, Николай Николаевич и Кравченко-старший. Остальные прошли еще меньше, чем мы.

С тревогой ждем возвращения всей группы.

«Уно, доз, трез… Каторсе…,», - заикаясь, считает Карлос.

Слава Богу – все на месте!

Мокрые до последней нитки, полные детского восторга и радости от переполняющих нас чувств, мы возвращаемся на базу. А Володя Сайгин произносит фразу, которую мы долго со смехом передаем друг другу: "Это было как в аду! Райское наслаждение!".