Спецкомитет по будущему: с чего началась ракетная отрасль СССР

13 мая 1946 года советское правительство распорядилось «считать работы по развитию реактивной техники важнейшей государственной задачей»

Историю отечественной ракетно-космической отрасли можно отсчитывать от разных отправных точек, поскольку их было намного больше одной. Кто-то считает началом проект космического корабля, разработанного народовольцем Николаем Кибальчичем, кто-то — разработки и исследования Эдуарда Циолковского, а можно еще вспомнить о полковнике Александре Засядко, два с лишним века тому назад построившем первую в мире ракетную установку залпового огня.

Все эти события действительно предвосхитили появление ракетно-космической отрасли в России. Но сами ракетчики предпочитают отсчитывать эту историю от 13 мая 1946 года, когда Совет министров СССР принял знаменитое постановление «Вопросы реактивного вооружения», которое положило начало практически всем существующим по сей день производственным и научно-исследовательским центрам в нашей стране.

Разрозненные исследования в сфере реактивного движения в нашей стране начались действительно задолго до майского постановления 1946 года, и было бы странно считать его началом начал. Однако почти все эти исследования велись группами энтузиастов — такими как Группы изучения реактивного движения (ГИРД), существовавшие в Москве и Ленинграде с начала 1930-х, или ленинградская Газодинамическая лаборатория, появившаяся годом раньше. Из специалистов и энтузиастов ГИРД в конечном итоге вырос Реактивный научно-исследовательский институт, который можно считать одним из первых специализированных «ракетных» НИИ в Советском Союзе.

Несмотря на весьма успешные результаты работы первых советских ракетчиков, многие их исследования к началу Великой Отечественной войны по ряду причин были свернуты, а основные силы были брошены на решение чисто военных задач. И это было оправдано: страна стояла на пороге большой войны, и ей требовалось в первую очередь оружие. Такой подход дал весомые результаты: самой известной разработкой того же Реактивного НИИ стала знаменитая «Катюша» и ее многочисленные вариации — один из наиболее эффективных советских видов вооружения.

Но над проблемами реактивного движения и ракетной техники работали не только в Советском Союзе. Крупные исследования в этом направлении шли и в соседней Германии, где разработки велись в самых разных направлениях — от небольших ракет для систем ПВО до первых ракето-снарядов «Фау». И надо признать, что по многим направлениям немцам удалось продвинуться дальше, чем их советским коллегам. Поэтому когда стало понятно, что нацистская Германия доживает последние месяцы, СССР и его союзники по антигитлеровской коалиции начали настоящую охоту за германскими ракетными разработками.

Гораздо менее истощенные войной и имевшие гораздо большие возможностей американцы, которых к тому же немецкие специалисты рассматривали как более безопасный вариант для сдачи в плен, провели целую операцию по захвату германских ракетных секретов и их создателей — Overcast. Не стесняясь идти на откровенную вербовку и хорошо понимая, что послевоенное устройство мира во многом будет зависеть от того, кто лучше сможет распорядиться наработками Германии, американские военные сумели еще до того, как советские войска достигли святая святых немецкого ракетостроения — полигона Пенемюнде, получить в свое распоряжение 492 немецких ракетных специалиста и 644 члена их семей.

Среди этих ракетчиков оказались и такие крупные специалисты, как Вернер фон Браун, Вальтер Дорнберг и Артур Рудольф — фактические создатели ракетной программы США, включая как боевые, так и космические ракеты, вплоть до носителей лунных модулей. А объемы доставшихся американцам материалов по всем направлениям работы этих исследователей исчисляются сотнями тысяч единиц хранения! При этом, надо заметить, союзники совершенно не гнушались обеспечить свое преимущество в послевоенных разработках, уничтожая архивы, образцы и целые цеха, связанные с ракетным делом, если понимали, что все это может попасть в распоряжение СССР.

Советское руководство тоже хорошо понимало, какие материалы попадают в руки советским войскам и почему за ними ведут настоящую охоту разведки союзников. Опыт применения немцами ракет «Фау» и «Фау-2» совершенно ясно показывал, в каком именно направлении будут развиваться послевоенные вооружения и почему все исследования, связанные с реактивным движением, должны быть максимально расширены и углублены. Но, прежде чем заняться этим, Советскому Союзу нужно было поставить точку в войне. А это отнимало существенные силы и средства.

Как только над Берлином взвилось Знамя Победы и отгремели последние залпы войны, в Советском Союзе немедленно приступили к систематизации и изучению доставшегося нам наследства германских ракетчиков. Несмотря на то, что все сливки сняли американцы, советские войска сумели захватить немало. Помимо всего, что не успели уничтожить на ракетном полигоне Пенемюнде, мы получили достаточно большие архивы, в том числе и те, что по требованию советской стороны и в соответствии с условиями союзнических соглашений передали (пусть и без особой охоты) союзники. Оказались в распоряжении советских ученых и многие германские специалисты-ракетчики, пусть не такого высокого полета, как фон Браун или Дорнберг, но тоже хорошо знающие тонкости технологии создания ракетной техники.

Чтобы разобраться во всем этом наследстве, постановлением Государственного комитета обороны от 8 июля 1945 года была создана комиссия по изучению и освоению немецкой реактивной техники. Всего месяц потребовался ее участникам, чтобы подготовить проект постановления «О мероприятиях по изучению и освоению немецкой реактивной техники», которое должно было определить направления исследований и научно-исследовательские организации, которые бы ими занялись. Но этот документ так и не увидел свет: через несколько дней был ликвидирован Госкомитет обороны, и принимать постановление стало некому. А у страны, переходившей на мирные рельсы, именно в этот момент нашлось множество других, более насущных дел.

Вновь к вопросу о германском ракетном наследстве руководство СССР вернулось только в самом конце 1945 года. 18 декабря по распоряжению председателя Госплана СССР Николая Вознесенского документ, подготовленный «ракетной комиссией», извлекли на свет и на его основании начали готовить постановление Совнаркома под названием «Об организации работ по развитию реактивной техники». В январе 1946 года постановление разослали по всем заинтересованным ведомствам. И тут оно увязло: представители наркоматов и комиссий никак не могли согласовать между собой условия выполнения этого постановления.

Почти три месяца ушло на то, чтобы условия и требования всех, кто имел то или иное отношение к работам по ракетной тематике, удалось согласовать и свести в непротиворечивый документ. Он попал на стол к заместителю председателя Совета министров Лаврентию Берии и… лег под сукно. Вместо него усилиями того же Берии, к которому присоединились зампред Совета министров Георгий Маленков, первый замминистра вооруженных сил Николай Булганин, министр сельскохозяйственного машиностроения (именно в этом ведомстве занимались работами по производству порохов) Борис Ванников, министр вооружений Дмитрий Устинов и начальник Главного артиллерийского управления Николай Яковлев, была подготовлена служебная записка, которую подали в канцелярию Сталина 17 апреля 1946 года.

Этот день был выбран не случайно. Накануне, и об этом стало известно советской разведке, на американском полигоне военным и ученым США удалось-таки запустить одну из доставшихся им трофейных ракет «Фау-2». Что означало это событие для Советского Союза, понять нетрудно: Америка демонстрировала опережающие темпы исследований не только в сфере атомного оружия, но и в сфере реактивного, которое уже стали рассматривать как средство доставки ядерных боеприпасов.

Так что докладной записке Берия сотоварищи было обеспечено повышенное внимание. Тем более, начиналась она с откровенной констатации явного отставания СССР от Германии в вопросах развития реактивного и ракетного вооружения и явно опережающих темпов, которыми Америка и Англия ведут освоение доставшихся им немецких технологий в этой сфере…

Спустя двенадцать дней, 29 апреля 1946 года председатель Совета министров СССР Иосиф Сталин собрал у себя специальное совещание, посвященное обсуждению вопросов, которые затрагивала та самая докладная записка. По итогам этой встречи 13 мая и появилось на свет правительственное постановление «Вопросы реактивного вооружения», которое на несколько десятков лет вперед предопределило направление и условия развития отечественной ракетно-космической отрасли и всего, что связано с ракетным вооружением.

Первым пунктом постановления предусматривалось создание при Совете министров СССР Специального комитета по реактивной технике под руководством Георгия Маленкова. Этот комитет должен был наблюдать за развитием научно-исследовательских, конструкторских и практических работ по реактивному вооружению и представлять на утверждение Сталину планы и программы развития таких работ. Этот же комитет контролировал все задания Совмина, связанные с ракетной тематикой, и все работы, которые вели другие министерства и ведомства.

Начало работам по созданию первой в мире крылатой ракеты морского базирования П-5
тоже положило майское постановление 1946 года.

Примечательно, что первоочередной задачей, которую предстояло решить советским ученым и инженерам, стало «воспроизведение с применением отечественных материалов ракет типа ФАУ-2 (дальнобойной управляемой ракеты) и Вассерфаль (зенитной управляемой ракеты)». Кроме того, постановление требовало создать в министерствах и ведомствах специальные управления по реактивной технике и предусматривало организацию нескольких НИИ и полигонов, которые сегодня являются ведущими в сфере ракетных вооружений. Так, именно этот документ положил начало КБ-88 Сергея Королева: оно создавалось на базе завода с тем же номером. Обозначен и государственный Центральный полигон реактивной техники «для всех министерств, занимающихся реактивным вооружением» — легендарный Государственный центральный межвидовой полигон (ГЦМП) Министерства обороны «Капустин яр».

Заканчивалось постановление короткой фразой, которая определила отношение к ракетной тематике на полвека: «Считать работы по развитию реактивной техники важнейшей государственной задачей и обязать все министерства и организации выполнять задания по реактивной технике как первоочередные». Это были не пустые слова: именно так ко всему, что связано с ракетным вооружением и космосом, безусловно, относились в Советском Союзе. И продолжают относиться в нынешней России, поскольку без сохранения и развития отечественной ракетно-космической отрасли безопасность нашей страны давным-давно была бы поставлена под угрозу.